И только спустя минуту король сел на свое место.

— Оливье, когда ты соизволишь вручить мне мои абиссинские перья? — спросил он с насмешкой, хотя по лицу видно было, что король равным результатом схватки остался недоволен. В глубине души, скрывая чувства по политическим мотивам, Карл надеялся, как и граф Оливье, на уверенную победу своих рыцарей, которых всегда любил и лелеял.

— Что я вам говорил, Ваше Величество… — спокойно сел на свое место и Бравлин. — Наши витязи не отличаются ни уступчивостью характера, ни мастерством во владении оружием. Воинское ремесло они впитывают с молоком матери и схваток за свою жизнь переживают гораздо больше, чем ваши рыцари, потому что на наши земли покушаются со всех сторон и гораздо чаще, чем на ваши.

Это прозвучало откровенным упреком в адрес франков, однако Карл сделал вид, что не расслышал. Князю не ответил и никто другой, все смотрели на ристалище, отыскивая среди оставшихся знакомых и стараясь не смотреть не тех, кто выбыл из турнира. Из каждой партии в седле усидело по пятнадцать рыцарей.

Только спустя несколько мгновений берфруа разразились продолжительным гулом. Ничейный результат схватки рыцарей в полевом турнире делал завязку всего меле еще более интригующей. Турнирные стражники в ярких одеждах, отличающих их и защищающих от участников, выносили с поля раненых и убитых. Трое рыцарей сами сумели встать на ноги и, понуря голову, отправились в ресе, как было предписано им условиями турнира.

Граф Оливье на правах маршала подал знак главному герольду, приглашая его под парапет ложи, занавешенный цветастым ковром.

— Сколько убитых? — спросил он.

— Только один. Герцог Трафальбрасс попал ему в лицо.

Оливье откинулся на скамью и неодобрительно посмотрел на бочкообразного всадника, который выехал на схватку в простых, но крепких доспехах, как у самого обыкновенного заштатного воина-нормана, а вовсе не как у вельможи, принадлежащего к королевской семье. Даже традиционный рогатый шлем Сигурда не имел пера, словно его владелец умышленно подчеркивал разницу между викингом и франкским рыцарем, зато рога его были раскрашены до половины красной краской, имитирующей стекающую кровь.

— И здесь Сигурд! — воскликнул король. — Ничего, ничего! И на него найдется управа, когда дойдет дело до схваток с цветом нашей армии… Хотя я чувствую, что он успеет попортить нам немало нервов, прежде чем все встанет на свои места.

Турнирные стражники едва успели закончить свою работу, как рыцари выстроились перед своими отрядами, составляя авангард и ударную силу, которая должна тараном проломить ряды воинов и смешать их. Тактика и у синих шарфов, и у красных была одинакова. Герольд опять поднял руку и повторил свой недавний вопросительный жест.

Граф Оливье, вздохнув, словно не сразу решившись, все же дал команду…

Полки стремительно двинулись с места. Первыми опять с громким лязгом металла о металл встретились рыцари, опередив пешее войско. Это делалось специально, чтобы рыцари не имели возможности снова разогнать коней и атаковать основную группу на скорости, что привело бы к обязательным смертельным потерям. Сами ратники, с той же целью — не позволить рыцарям взять разгон, преодолевали расстояние до противника бегом, и потому возможности рассмотреть, кто был выбит из седла и сколько рыцарей в каждой из сторон осталось, попросту не было. Карлу, однако, показалось, что на этот раз его бойцы потерпели поражение, потому что синие шарфы своим центром, в котором выделялись герцог Трафальбрасс и мощный князь Ратибор, сразу проломили сомкнутые щиты пехотинцев и сумели разорвать строгий строй, тогда как рыцари с красными шарфами быстро увязли в первых же рядах, составленных из тяжеловооруженных славян Бравлина.

Невозможно было одновременно уследить за разными участками ристалища. Столько ударов наносилось со всех сторон. Хрипели и задиристо ржали разгоряченные боевые кони, злобно били копытами и толкали корпусом людей и других лошадей. Стонали, кричали и рычали обезумевшие в пылу боя люди. Металл бился о металл с громким лязгом. Высекались искры, поднималась непроглядная пыль. Однако все в королевской ложе, в том числе и князь вагров, и саксонские эделинги, отметили, что франки-ратники прошли хорошую выучку под руководством монсеньора Бернара, который в этот раз отказался от законного места рядом с королем, предпочитая находиться с воинами-участниками и наставляя их. Несколько первых рядов проломленного каре умышленно разомкнулись, пропуская атакующих вперед, в самую гущу схватки, где конники были бы со всех сторон окружены превосходящими по численности пехотинцами. За спиной атакующих щиты должны были бы сомкнуться снова и не пропустить подмогу к окруженным. Такой ловкий ход мог бы сразу предопределить дальнейшее развитие боя. Но раздался зычный голос Трафальбрасса, и рыцари с синими шарфами именно в нужный момент жестко натянули поводья, оставив строй франков разорванным, а себе сохранив прикрытие со спины. В разорванный строй сразу же прорвались ожесточенные и отважные саксы, вооруженные легче франков или вагров, и потому более быстрые в передвижении, и наносящие великое множество ударов острыми фрамеями, мечами и скрамасаксами.

Ратники с красными шарфами справедливо полагались на свою организованность, способную смять беспорядочно атакующего противника и оттеснить его. Но замысел не удался в первую очередь благодаря усилиям Трафальбрасса и других рыцарей с синими шарфами, вошедших в ударный центр атаки, еще раз подтвердив, что ударная сила рыцарей может и исход сражения порой решить. Там, в центре, завязалась ожесточенная сеча. Уже были брошены многие копья, бесполезные в тесноте и сутолоке общей свалки. В ход пошли мечи, палицы, боевые молоты и шипованные кистени. По флангам же ситуация складывалась совершенно противоположная. Там франки щитами и копьями теснили саксов и славян, собирая их в неуправляемую кучу, где только несколько человек могли драться, а остальные вынуждены были дожидаться своей очереди. В первые минуты организованность дала ощутимое преимущество красным шарфам именно на флангах, но расчет Бернара не оправдался только потому, что сейчас в ристалище оказалось равное количество воинов и франкам не хватало ширины обхвата. Они пытались оттеснить синих от флангов к центру, однако Сигурд вовремя вспомнил, что он не просто один из рыцарей меле, а еще и командует своим отрядом. Герцог обернулся и сразу же, как истинный полководец оценив ситуацию правильно, развернул коня, предоставив своим соратникам глубже проламывать ряды щитоносцев, а сам в два скачка оказался на фланге и дал громкую команду. Синие среагировали немедленно, растянув свой строй еще более широко, чем это могли сделать красные: последние вынуждены были держать щиты прижатыми друг к другу, иначе терялся сам принцип и целесообразность каре. Сигурд же, отвесив здесь с десяток полновесных ударов, через какое-то мгновение оказался уже на противоположном фланге, повторив команду. Таким образом, его управление не только выровняло положение, но и дало возможность синим атаковать сбоку и нанести в первые же минуты такой атаки существенный урон красным.

— А Сигурд, при всей подлости характера, прекрасный полководец, — со свойственной ему справедливостью сказал Карл. — И не отметить это было бы большим грехом.

— Остается только сожалеть, Ваше Величество, — отве-тил Аббио, — что боги совершили ошибку при распределении талантов.

— Говоря по большому счету, — вступил в разговор и Алкуин, который следил за турниром не слишком внимательно, потому что не был сторонником кровавых зрелищ вообще и для собственного развлечения желающий пофилософствовать, — чем больший негодяй этот Сигурд, тем больше ему должно быть дано талантов. На эту тему мы недавно беседовали с вами, и я рассматриваю личность датского герцога лишь, как один из возможных вариантов проявления Божественной воли при формировании человека. Очевидно, промысел Божий предполагает некое использование Сигурдом именно этих, о которых вы говорите, индивидуальных качеств натуры. И если эти качества используются не по назначению, Бог лишает человека возможности жить. Сигурду при его злобе дан талант полководца. Если бы он им не воспользовался, а стал бы придворным танцором при своем кузене Готфриде, провидение наслало бы на герцога какую-нибудь болезнь, отнимающую у человека ноги или нечто подобное. А Сигурд с блеском использует то, что у него есть, следовательно и дальше будет выполнять эту миссию, неся зло в наказание за чьи-то прегрешения. Но мы ведь не знаем, о чем думает Бог, когда посылает полки одного правителя на захват территорий другого. Добро и зло с разных сторон выглядит по-разному. И не бывает абсолютного зла или абсолютного добра.