— Вот как, Ваше Величество… — задумался над чем-то своим Райнульд. — Странная ситуация… Простите, я не намеревался вернуть вас к грустным воспоминаниям.

— Ничего странного, — по-своему понял Карл ярла. — Это обыкновенная жизнь. Я прошу вас занять место рядом со мной и рассказать, как обстоят дела у моего царственного брата короля Норвегии.

Ярл сел на место монсеньора Бернара и казался более задумчивым, чем сам король.

— Телом король здоров, чего желает и вам, Ваше Величество.

— Когда говорят, что человек, там более король, здоров телом, подразумевается нечто недосказанное, связанное с духом.

— Я не могу утверждать, Ваше Величество, что мой брат находится в лучшем состоянии духа, точно так же, как и я сам. Он с удовольствием оказался бы сейчас в этих краях, чтобы лично выразить вам, Ваше Величество, свое уважение, но дела государственные не позволяют ему покидать тронный зал больше, чем на четыре часа, которые он ежесуточно тратит на сон.

— У вас что-то произошло? — напрямую спросил Карл, который не имел склонности к витиеватой речи и раздражался, когда с ним начинали говорить подобным образом.

— Да, Ваше Величество. Я хотел поговорить об этом отдельно, но раз уж зашел разговор, могу сообщить вам наши великие неприятности.

— Я готов выслушать вас прямо сейчас, это не помешает мне наблюдать за парадом представления, потому что почти всех рыцарей-участников я знаю лично. А если кого-то и не знаю, то названное имя мне ничего не скажет. Я не много теряю. Говорите…

— У нашего короля ситуация почти такая же, как у вас. Два старших сына от первой жены погибли в сражениях, третий пропал вместе с драккаром в морском походе, отправившись в Гренландию на открытие новых земель. От последней жены у короля есть несколько дочерей и только один малолетний сын. Месяц с небольшим назад, — Райнульд склонил голову, и Карл понял, как ему больно предаваться воспоминаниям, — мой сын Рагнар вместе со своим двоюродным братом, наследником престола Олафом и воспитателем отправились на побережье. Воспитатель, известный в наших краях человек, образованный и много знающий, давал им какой-то урок, В это время на побережье высадились викинги-эсты и захватили всех троих в плен. Мы ожидали, что нам предложат заплатить за мальчиков выкуп, и приготовились к этому. Но, очевидно, сами пленники себя не назвали, и потому их просто продали в рабство.

— В рабство наследника престола? — удивился и возмутился Карл. — Даст Бог, дойдут мои армии и до земли эстов…

— Мы наводили справки, где только могли, — продолжал ярл Райнульд рассказ. — И вот узнали, что мальчиков отправили сюда, в Хаммабург, к некоему работорговцу-греку, связанному с рынками Византии и Хозарии. Я поспешил в страхе, что караван может вскоре быть отправлен и тогда догнать детей будет трудно. Но оказалось, что я уже опоздал. Только вчера, сразу, как их привезли, какой-то невоспитанный очень высокий славянин-волхв и с ним другой славянин, победитель турнира в стрелецком искусстве, купили мальчиков, предложив за них приз, который Ваше Величество изволило вручить стрельцу-победителю. И в тот же вечер выехали из города в сопровождении воинов вашего величества. Я опоздал всего на несколько часов, и, несмотря на предпринятые поиски, так и не смог узнать, куда они направились. Меня тешит слабая надежда, Ваше Величество, что кто-то из ваших военачальников в курсе этого события, поскольку славяне ехали в сопровождении ваших солдат. И только это заставило меня обратиться к вам за помощью. Поймите состояние отца, разыскивающего единственного сына, и дядю, потерявшего племянника, тем более что этот пятилетний мальчик является последней надеждой королевского дома Норвегии. Династии грозит возможность прерваться…

Карл задумался на минуту.

— Странная ситуация. Мне совершенно неизвестно, какие солдаты королевской армии могли сопровождать бодричей и куда. Дядюшка Бернар, ты ничего не слышал об этом?

— Нет, Карл, но узнаю сегодня же. Пусть и шевалье дю Ратье подключит своих людей. Не волнуйтесь, Трюгвассен, мы найдем вашего сына и малолетнего Олафа. Сделать это стоит быстрее потому, что у меня есть дополнительные сведения об охотниках за этими мальчиками.

— Охотники за мальчиками? — в один голос воскликнули король и ярл.

— Да, Ваше Величество. Вчера в Хаммабурге высадился небольшой отряд данов под командованием младшего из братьев Ксарлууп, который наводит справки у работорговцев. Как прево королевства, я обязан следить за поведением подозрительных иностранцев. Только, прошу прощения, я не знал, что это за мальчики разыскиваются, и не понимал, зачем они нужны данам. Я мог только предположить, что это какие-то родственники самого Ксарлуупа.

Райнульд побледнел и не мог выговорить ни слова. Более того, даже сидя на скамье, он заметно пошатнулся, словно готов был упасть.

— Вы нехорошо себя чувствуете? — спросил Бернар.

— Было бы ужасно, попади Олаф в руки данов. Готфрид и так ищет варианты сместить с трона династию Трюгвассенов, чтобы посадить вместо нее какого-нибудь послушного себе ярла… Тогда мальчики погибли бы…

— Минутку! — воскликнул вдруг Карл. — Я вспомнил! Вас, уважаемый ярл, ввели в заблуждение. Да-да! Я видел только час назад на дороге волхва Ставра. Его ни с кем невозможно спутать из-за роста. И жеребец у него очень высокий. Мальчики еще в Хаммабурге, это несомненно! И мы найдем их.

— А если их раньше найдут даны… — сказал Бернар.

— Тогда мы их просто отобьем! Дядюшка! Немедленно отправь вестового в порт с запрещением выхода любого корабля или лодки из города. Предупреди всю стражу- Особенно это должно касаться кораблей датских… И в данном случае меня очень мало волнует возможное возмущение моего царственного брата Готфрида!

— Я сделаю, — согласился монсеньор Бернар.

— Ваше Величество, простите, что прерываю ваш разговор, понимая, насколько он важен, — тихо сказал граф Оливье, — но рыцари готовы, герольд просит меня дать команду.

— Да-да… — согласился Карл и положил руку ярлу на плечо, которое достигало бровей короля. — Трюгвассен, мы с дядей приложим все силы, чтобы помочь вам. Я обещаю это твердо. А сейчас, простите, начинается турнир, и я предлагаю вам понаблюдать за схватками.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — печально ответил ярл и опустил голову, понимая, что чужое горе редко воспринимается так же остро, как свое.

Граф Оливье даже встал, чтобы подчеркнуть торжественность момента.

Обе партии зачинщиков выстроились одна против другой на противоположных концах ристалища. Били копытами и рвались вперед сильные кони, нервно шевелились наконечники копий, развевались по ветру значки и вымпелы. Сами всадники сидели в седлах еще прямо, ожидая сигнала. Волнение нарастало. Даже шумные берфруа ощутили это волнение и стихли, затаив дыхание.

Граф взмахнул жезлом. Герольд повторил жест. Запел сигнальный рожок. Окончание звука является началом схваток!

— Начали! — выдохнул Карл.

Кони понеслись вперед стремительно, мощно набирая скорость. При проведении меле не было ощущения такой значимости, какое подступило сейчас.

Первая схватка произошла прямо против королевской ложи, и король отлично видел, как в разные стороны полетели щепки и куски кожи от щитов. Но ни один из рыцарей не вылетел из седла. При этом, главная надежда красных — герцог Анжуйский, даже не пригнулся до конца, принимая удар своего противника — эделинга Кнесслера, и не выбросил руку до полного разгиба, нанося удар сам. Карл отлично знал благородный нрав рыжебородого Жофруа. Многоопытный поединщик уже по посадке в седле определил силу удара Кнесслера и не захотел расстраивать зрителей, ускоряя свою победу.

Проехав до конца ристалища, рыцари развернули коней и замерли в ожидании нового сигнала. Теперь уже не требовалось руководство маршала, и герольд подал сигнал сам. Две сильные и прекрасные волны снова понеслись навстречу друг другу и столкнулись. На сей раз Жофруа, опасаясь, очевидно, унизить Кнесслера пренебрежением, ударил всерьез в самый центр щита. Эделинг от такого удара словно в воздухе на копье завис, тогда как его лошадь стремительно умчалась вперед. И после падения Кнеселер не смог уже встать без посторонней помощи. Герцог Анжуйский не зря считался лучшим копейщиком королевства, что доказал всем еще раз. И при этом умудрился победить так, чтобы не нанести своему противнику, которого уважал, серьезных увечий.